Почему научное наследие основоположника русской диалектологии Николая Николаевича Дурново до сих пор неизвестно самой широкой аудитории? Какие открытия сделал великий русский языковед в области истории славянских языков и древнерусской литературы? Почему отчаянно защищал диахронический подход в изучении языка? Какими методами исследовал исторически сложившиеся грамматические закономерности русского языка? Почему величайший учёный был уничтожен советской системой?
ДУРНОВО Николай Николаевич [родился 23.10(4.11).1876, село Парфенки Рузского уезда Московской губернии — погиб 27.10.1937, близ посёлка Медвежья Гора (ныне урочище Сандармох, близ Медвежьегорска), Карельская АССР].
Российский филолог-славист, основоположник русской диалектологии, член-корреспондент РАН (1924), академик Белорусской Академии Наук (1928–29), профессор университета имени Масарика в Брно.
Из дворян. В 1899 году окончил историко-филологический факультет Московского университета, ученик Ф. Ф. Фортунатова и А. А. Шахматова. В середине 1900-х— 1910-х годов приват-доцент Московского и Харьковского императорских университетов, работал на кафедрах русского языка и литературы. В конце 1920-х работал в тесном контакте с членами Пражского лингвистического кружка, в том числе со своим учеником Р. О. Якобсоном и своим столь же выдающимся коллегой кн. Н. С. Трубецким (письма см. ниже), входит в число основоположников структурализма в лингвистике, создал четвёртую часть Пражских тезисов, поэтому работы Н. Н. Дурново также относятся к Пражской лингвистической школе. Среди учеников Дурново выдающиеся всемирно известные лингвисты — Н. Ф. Яковлев, Р. О. Якобсон.
Н. Н. Дурново Был подвергнут жёсткой критике как противник антинаучной яфетической теории печально известного Н. Я. Марра, о котором кн. Н. С. Трубецкой отзывался как о «сошедшем с ума» (возможно, отчасти так и было, ведь Марр неожиданно стал высказывать ненормальные, антинаучные идеи в попытке сохранить свою карьеру во время сталинских репрессий против учёных). Во время борьбы с деятелями национальной культуры, особенно с теми, кто хранил и развивал русскую культуру, Н. Н. Дурново был подвергнут травле со стороны Белорусской АН. Ему не удалось эмигрировать, т.к. его семью не выпустили из «советов», поэтому вынужден был вернуться в Москву, где до ареста работал с издателями по договорам и жил впроголодь. В этот период активно развивал научные направления славянского языкознания в тесном сотрудничестве с научной эмиграцией и ведущими научными академиями Европы, за что и был осуждён большевиками и расстрелян.
Очень сожалею, что не удалось еще раз повидаться с Вами перед Вашим отъездом в СССР. Хотелось бы переговорить о многом, между прочим, о Ваших мыслях касательно глаголицы. Вашу книгу, вышедшую в Брне (прим. имеется в виду Введение в историю русского языка 1927), я так и не получил. Это тем более странно, что все прочие издания брненского Университета я до сих пор получал. В Академии Наук (прим. венской) мне удалось достать для Вас штокавский диалект Решетара и Родопские говоры Милетича. Секретарь Академии выразил при этом надежду, что вы побудИте Минск вступить в обмен (прим. научными трудами) с Венской Академией. Позвольте пожелать Вам всего, всего наилучшего. В Москве кланяйтесь от меня всем общим знакомым.
Искренне преданный Вам кн. Н. С. Трубецкой.
— Из письма Н. С. Трубецкого
Н. Н. Дурново. Wien, 20/II 1928 —
- Пристальное внимание Н. Н. Дурново к самым мелким деталям и оттенкам наречий и говоров единого языка названо большевиками в обвинительном заключении «национализмом» и «фашизмом» (см. документы ниже), штокавский диалект (относится к сербохорватскому языку) и родопские говоры (относятся к болгарскому языку), как и др. языковедческие и диалектологические научные труды отнесены большевиками к вредительской зашифровке врагов Советского Союза и интерпретированы, как связь с «интервенционистскими кругами» и «вербовка» (см. в конце данной главы обвинительный приговор учёному).
- Подготовка научных трудов Дурново к Фонологическому съезду в Праге 1930-го года называется чекистами в обвинительном приговоре учёного «созывом совещания участников организации по вопросам практической контрреволюционной деятельности».
- Активная работа Дурново с научным Пражским лингвистическим кружком структуралистов в обвинительном приговоре названа «связью с Чехословацкой миссией в Москве и связью с Якобсоном» с целью «информирования его о политическом положении в Советском Союзе», т.е. строго научная работа названа шпионажем.
В конце 1933 года Дурново арестован по так называемому «делу славистов», по которому «советы» уничтожали лучших учёных-языковедов именно по славянским языкам. Был обвинён в антисоветской деятельности как учёный-славист, в 1934 осуждён на 10 лет и отправлен в Соловецкий концлагерь, в 1937 году расстрелян в Сандармохе.
В своей биографии 1904 г. Дурново писал: «На выбор специальности оказали влияние интересы отца и его библиотека, заключавшая много книг по церковным и политическим вопросам, по славянской этнографии и истории государства и права (Сумникова Т. А. Н. Н. Дурново. (Штрихи к портрету) // Изв. РАН. Сер. литературы и языка. 1995. Т. 54. №5). Тогда же, по словам Дурново, развился его интерес к классическим писателям и языкознанию. Интерес к диалектологии поддерживался жизнью в имении (там же). В 1899 г. Дурново окончил университет с дипломом первой степени и был оставлен при кафедре русской словесности для подготовки к магистерскому экзамену; здесь его руководителями были М. И. Соколов по древнерусской литературе и Ф. Ф. Фортунатов по языкознанию.
В годы магистратуры Дурново активно занимается русской диалектологией и древнерусскими литературными памятниками. Он публикует «Описание говора деревни Парфенок Рузского уезда Московской губернии» (Дурново 1900–1903), содержащее монографическое описание говора не только в его отличиях от литературного языка, но как законченной системы. В 1901 г. Дурново вместе с другими учениками Фортунатова (Н. Н. Соколовым, Д. Н. Ушаковым и др.) организует Кружок по изучению истории и диалектологии русского языка, который в 1903 г. преобразуется в Московскую диалектологическую комиссию при Отделении языка и словесности Академии наук; работой комиссии руководит Ф. Е. Корш, её поддерживает А. А. Шахматов.
Описание говора деревни Парфенок Рузского уезда Московской губернии, Дурново 1900—1903. Первое подробное диалектологическое исследование по русскому языку.
Забегая вперёд, стоит заметить, что русская диалектология как научная дисциплина и была создана работами Комиссии: по составленным членами Комиссии (прежде всего Дурново) программам для собирания сведений о русских говорах обследовались диалекты большинства губерний Европейской части России, и на основе этих сведений впервые в лингвистической науке была создана классификация восточнославянских диалектов и составлена диалектологическая карта русского языка в Европе. Это было уже позже, в 1914 г., а в 1903 г. Дурново издаёт свой первый научный опыт лингвистического картографирования говоров «Диалектологическую карту Калужской губернии».
Дiалектологическая карта Калужской губернiи
Текст Н. Н. Дурново об исследовании говоров Калужской губернии.
В 1904 г. после сдачи магистерских экзаменов и пробных лекций Дурново становится приват-доцентом Московского университета. Он читает курс диалектологии русского языка, ведёт занятия по современному русскому языку и просеминарий по древнерусской литературе. Работа в Московской диалектологической комиссии велась на общественных началах. В 1906 г. Н. Н. Дурново, будучи учёным секретарем комиссии, получил стараниями А. А. Шахматова от Отделения русского языка и словесности стипендию в 900 руб. с ежемесячной выплатой «для поддержания научной деятельности». В 1906 г. Н. Н. Дурново женился. Для обеспечения жены он в 1910 г. перешёл в Императорский Харьковский университет, оставаясь приват-доцентом и ведя одновременно преподавание на Высших женских курсах и в двух частных гимназиях в Москве. Он еженедельно ездил из Харькова в Москву на заседания Московской диалектологической комиссии. В 1912 г. Дурново пытается вернуться в Москву и занять должность инспектора народных училищ в г. Москве или в одном из участков Московской губернии, однако получает отказ, обусловленный, по предположению Т. А. Сумниковой, политическими причинами в ситуации главенства антирусского либерализма — дальним родством Н. Н. Дурново с выдающимся защитником интересов России П. Н. Дурново, в 1905–1906 гг. министром внутренних дел, позднее статс-секретарем, сенатором и членом Государственного совета, активно боровшимся против эсеровского терроризма 1905-1907 гг.
Очень дальний родственник Николая Николаевича в весьма разветвлённом генеалогическом дереве рода Дурново. Пётр Дурново был убеждён, что «мирному сожительству культурных наций более всего угрожает стремление Англии удержать ускользающее от неё господство над морями».
Меморандум, представленный в феврале 1914 г. Николаю II членом Госуд. Совета, бывшим министром внутренних дел в кабинете Витте, П. Н. Дурново, документ был обнаружен при разборе бумаг Императора большевиками и опубликован в журнале «Красная новь» (1922, № 6).
О политических симпатиях самого Николая Николаевича Дурново нам мало что известно. В анкете арестованного 1933 г. говорится: «В партиях не состоял. В политических выборах не участвовал. Политической деятельностью не занимался» (Ашнин Ф. Д., Алпатов В. М. Николай Николаевич Дурново. — Известия Академии наук. Серия лит-ры и языка. Т. 52 (1993), № 4, с. 54). Семья, однако, была монархической, православной, чуждой не только каких-нибудь радикальных увлечений, но и кадетского либерализма.
Весьма показательна в этом плане его позиция в отношении студенческих беспорядков 1905–1906 гг. В бумагах Дурново сохранилась записка к нему семи студентов-филологов: «[П]росим Вас освободить нас от Вашего присутствия на лекциях Миллера и Кирпичникова, так как после прошлогоднего известного Вам инцидента считаем оскорбительным для себя пребывать в одной аудитории с Вами» (Сумникова 1995, с. 80). Инцидент состоял в том, что Дурново назвал бастующих студентов негодяями. Такая реакция на агрессивные бунты была редкостью среди университетских преподавателей, настроенных, как правило, либерально и в некоторой степени сочувствовавших бунтующим студентам, устраивающим беспорядки вплоть до побоев и даже убийств. О конфликтах в академической среде этого времени, о поддержке профессорами радикальных, агрессивных настроений студентов см.: Пуришкевич В. Материалы по вопросу о разложении современного русского университета. СПб., 1914. Никак не свидетельствует о каких-либо симпатиях к либерализму деятельность Дурново в земских учреждениях или в качестве помощника предводителя дворянства (см. об этой общественной деятельности Дурново: Сумникова 1995, с. 81–82). Политические позиции подобного типа могли сыграть роль в судьбе Дурново: и в академической, и в учебной, и в художественной среде господство либерализма обращалось в преследование и травлю несогласных.
После смерти Ф. Е. Корша в 1915 г. председателем Московской диалектологической комиссии стал Д. Н. Ушаков, а Дурново сделался его заместителем. В 1916 г. он защитил магистерскую диссертацию, ею стала его фундаментальная работа «Материалы и исследования по старинной литературе. I. К истории Повести об Акире» (Дурново 1915). Как именно он пережил 1917 год, мы сведениями не располагаем. В 1918 г. открылся университет в Саратове, куда перешёл ряд профессоров Дерптского университета, в новом университете Дурново получил по конкурсу должность профессора и уехал в Саратов вместе с семьей и отцом. 13 октября этого же года Дурново в Петроградском университете защитил докторскую диссертацию, которой стали его «Диалектологические разыскания в области великорусских говоров».
Красный кровавый переворот октября 1917-го всколыхнул огромные крестьянские массы против большевиков. С лета 1918 г. деревня вынуждена встать в оборону против «продовольственной диктатуры» комбедов. За весь 1918 г. только в 20 губерниях Центральной России вспыхнуло 245 крупных антисоветских мятежей. Полыхало в Тверской, Тульской, Калужской, Ярославской, Костромской, Владимирской, Витебской, Смоленской, Казанской, Воронежской, Рязанской и Тамбовской губерниях. То есть там, где деревни особенно сильно грабились продотрядами. В августе 1918 г. вспыхнуло Сепычёвское восстание в районе Сепыч – Глазов – Оханск (Вятская губерния) по причине насильственной мобилизации в РККА. В Пензенскую губернию лично Лениным была направлена Евгения Бош, которая расстреливала крестьян, отказывавшихся сдавать хлеб, в итоге Пензенская губерния заполыхала восстанием, жёстоко подавленным кровавыми расправами над крестьянскими семьями. В мае – сентябре 1919 г. в центральных и западных губерниях, в Прихоперье, на Слобожанщине, частично на Урале прокатилась волна массовой «зелёновщины» — Зелёного движения в ответ на продразверстку, жёсткие мобилизации в РККА, борьбу с дезертирством методами избиений и расстрелов крестьян. Происходят антибольшевистские выступления насильно мобилизованных в РККА, к которым присоединяются жители деревни. Таковы выступления 6-й Украинской стрелковой дивизии Н. Григорьева в мае 1919 г., 2-й Туркестанской кавалерийской дивизии А. Сапожкова в июле 1920 г., бригады 4-й Петроградской кавалерийской дивизии Г. Маслакова в феврале 1921 г. Массовые крестьянские восстания против большевиков: Тамбовское восстание, Велижское восстание в Витебской губернии, Чапанная война в Самарской губернии с лозунгом «Долой коммунистов!» (Восставшие заняли уездный город Ставрополь, комендант которого А. Долинин считается номинальным руководителем восстания, при массовом расстреле большевиками восставших крестьян катастрофически пострадало большое село Усинское, для сызранцев Чапанная война выглядела как Усинское восстание), Вилочное восстание Уфимской губернии вызвано притеснением веры, Ишимское восстание включало до 100 тыс. человек из сибирских деревень на обширных территориях Тобольской (по-советски Тюменской) губернии, Зауралья и Степного края, «Восстание голодающих крестьян» М. Пятакова началось в марте 1921 г. на территории Новоузенского уезда Самарской губернии в Заволжье. Ненависть крестьян к большевикам вызывал и Декрет о социализации земли от 19 февраля 1918 г., который утверждает уравнительное разделение земли, для этого ввели запрет для крестьян засевать их собственную землю, проводили отъём земли, полученной миллионами крестьян по Столыпинской реформе, и перераспределяли земли по уравнительным общинам. Продразвёрстка и запрет засевать свою землю, а также массовые расправы большевиков над восставшими, спровоцировали голодомор, вымирание русских деревень.
Поэтому в Саратове Дурново пробыл недолго. Осенью 1920 г. Поволжье охватил сильнейший голод, и университет, приютивший многих видных учёных, начал распадаться. В 1921 г. Дурново покидает Саратов и переезжает в Москву, где у него никакой работы не было.
В Москве Д. Н. Ушаков ввёл Дурново в комитет по составлению общедоступного словаря русского языка, однако комитет просуществовал лишь до 1923 г., да и жалование было весьма скромным. В 1923 г. Дурново остался вовсе без работы. Как он позже показывал на допросе, «[с] 1923 г. по VIII.1924 г. работал в качестве товарища председателя Московской диалектологической комиссии и занимался научной работой» (Ашнин Ф. Д., Алпатов В. М. «Дело славистов»: 30е годы. М.: «Наследие», 1994., с. 20). В это время Дурново издаёт три книги: «Повторительный курс грамматики русского языка», «Грамматический словарь» и «Очерк истории русского языка» — и пытается источником пропитания сделать научную работу.
В этот период Дурново обследует восточнославянские рукописи XI—XII вв., и собранные при этом данные служат материалом для его позднейших работ по истории книжного (церковнославянского) языка. В 1924 г. Дурново избирают членом-корреспондентом Академии наук — конфликты между либералами и консерваторами явно перестают быть актуальными перед лицом большевистской диктатуры, а Академия ещё сохраняет некоторую независимость. Когда же ситуация становится невыносимой, в 1924 г. Дурново уезжает из России.
В период между двумя войнами Чехословакия более других стран старалась помочь эмигрировавшим из России учёным. Дурново получил пособие для русских эмигрантов от чехословацкого министерства иностранных дел, Чехословацкая академия предоставила ему средства для диалектологической поездки в Закарпатье. Наконец, на весенний семестр 1926 г. он был приглашён философским факультетом университета им. Масарика в Брно в качестве профессора-гостя; переработкой этих лекций стала его книга «Введение в историю русского языка», изданная в 1927 г. в Брно (Ашнин и Алпатов 1994, с. 21). Дурново надеялся, что за ним в эмиграцию последует его семья, однако советский режим отказал им в разрешении на выезд. Дурново оказался в эмиграции без семьи и как православный, глубоко нравственный, чистый совестью человек, не мог оставить, предать свою семью даже ради спасения своей жизни. Он решает вернуться к семье в «советы».
Как раз в это время П. А. Бузук предложил Дурново вакансию от Белорусской академии наук. В Белоруссии большевики активно создавали национальную культуру, отдельную от русских корней, соответственно, и национальную филологию, и столь крупный учёный, как Дурново, был для них неоценимым приобретением. Дурново занимается диалектологией, называет наречия и говоры, не говорит об отдельных от русского новых языках, не пишет в своих трудах об отделении от русской истории и культуры, хотя большевики и затеяли рукотворное создание новых народов именно в противовес русской национальной традиции.
С начала 1930х годов Сталин сворачивает все национал-большевистские начинания и строит единую коммунистическую империю, правда, сшитую «белыми нитками» по уже раздробленным большевиками границам. При этом попытка возврата к единству не возвращает православных основ России, не возвращает русской совести, русского крестьянского столыпинского хозяйства, русских ремесленных и купеческих лавочек, крестьянских ярмарок с товарами впрок, — всё как раз наоборот: репрессии продолжаются, людей отсылают в концлагеря и расстреливают без расследований и разбора их истинной деятельности.
В области науки и образования новая сталинская линия осуществилась в реформировании и полном подчинении партийному руководству старых институций, которые теперь должны были обслуживать культурную политику единой советской империи без различения на национальные особенности и культуры, то есть с отсечением народных корней и придумыванием нового «советского» народа без истории, родословных, без преемственности прошлых поколений. Учёным предстояла перековка; забракованных для перековки уничтожали, как сорняки, по возможности вместе с памятью об их делах и трудах. В графе анкеты арестованного так и указывали, что для вербовки быть советским агентом не подходит, поэтому — концлагерь или расстрел. Первым на Дурново ополчился пригласивший его к работе П. А. Бузук, активно включившийся в травлю выдающегося учёного, так как торопился избавиться от «подозрительного» окружения.
Меморандум на проходящего по делу №2554. ОГПУ. Пункт 10. Можно ли вербовать и для какой работы: Вербовке не подлежит.
Справка на Дурново Николая Николаевича от начальника соловецкой тюрьмы, ГУГБ, ст.майор госбезопасности Апетер. Помощник начальника тюрьмы, капитан госбезопасности Раерский.
Меморандум на проходящего по делу №2554 Дурново Николая Николаевича. Характеристика обвиняемого: Член центра организации Российской национальной партии.
Президиум Архангельского областного суда, 1967 г. Проверкой установлено, что в 1934 г. антисоветской организации, так называемой «Российской национальной партии», в действительности не существовало.
Постановлением Президиума Московского городского суда от 26 октября 1964 года постановление ОГПУ от 29 марта 1934 г. в отношении Дурново Н. Н. и других (всего 32) отменено и дело прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления.
Уголовное дело проверялось по инициативе прокуратуры Союза ССР. Прокурор Архангельской обл., государственный советник юстиции 3 класса, Ф. Жданов.
Первый этап осуществления новой политики был ознаменован «делом историков» (С. Ф. Платонов и др.), затем делом никогда не существовавшей Трудовой крестьянской партии (Н. Д. Кондратьев, А. В. Чаянов; процесс не состоялся, но арестованные отправились в лагеря и тюрьмы). Последовали аресты в национальных республиках: процесс «Союза освобождения Украины» в Харькове в 1930 г. Начались расправы с так называемыми на большевистский манер «нацдемами», т.е. над инициированными до этого большевиками национальными образованиями. Дурново был исключён из Белорусской академии и вернулся в Москву. Нет нужды специально указывать, что никакого отношения к белорусскому национальному движению Дурново не имел, а к деятелям белорусского национал-большевистского строительства, в 1920е годы инициированного большевиками, относился весьма скептически. Так, например, из Минска он писал Б. М. Ляпунову:
«Они безграмотны, не понимают настоящей науки и только роняют имя белорусской «Академии Наук» […] Их белорусский патриотизм часто выливается в форму нелепого и вредного шовинизма».
— Робинскон М. А., Петровский Л. П. Н. Н. Дурново и Н. С. Трубецкой: проблема евразийства в контексте «дела славистов» (по материалам ОГПУ — НКВД).— Славяноведение, 1992, № 4, стр. 71 —
В 1931 г. Дурново обвинялся сталинистами именно в том, что «выступал в своих работах, трактуя белорусский язык как наречие русского языка» (и это действительно наречие, а не язык) и «заявлял, что марксизм не имеет и не может иметь никакого отношения к теории языка» (Робинсон и Петровский. 1992, с.72). Дурново — честный, выдающийся учёный, он не мог кривить душой против науки и против святости Слова, как это сделал против науки языкознания в угоду Сталину печально известный Н. Я. Марр.
В ночь на 28 декабря 1933 г. по «делу славистов» Н. Н. Дурново и его сына А. Н. Дурново арестовали, через три дня 31 декабря была арестована Варвара Трубецкая, невеста А. Н. Дурново и племянница Н. С. Трубецкого, ещё через несколько дней её отец, брат лингвиста Н. С. Трубецкого, В. С. Трубецкой. Подбор первого эшелона арестованных не был случайным. Для начинающегося «дела славистов» ОГПУ выбрало евразийский сюжет.
Считалось в «стране советов», что якобы Н. Дурново был приверженцем «фашистской идеи» евразийства, проповедуемого князем Н. Трубецким, при этом неведомым образом Н. Дурново якобы враждовал с кн. Н. С. Трубецким. Откуда поползли такие нелепые слухи, сегодня можно только предполагать на основании хаоса лжедоносов и приписываемых в документах ОГПУ и НКВД преступлений выдающегося учёного Н. Н. Дурново. Следователи по «делу славистов» были «явно не искушенным[и] в тонкостях евразийства» (Ф. Д. Ашнин и В. М. Алпатов 1994, с. 58) и определили евразийство как «русский фашизм» несмотря на то, что «Н. С. Трубецкой всегда был противником фашизма» (там же), на что указывают его цитаты из статьи «Европа и человечество». Кн. Н. С. Трубецкой пишет:
«Высших и низших культур и народов вообще нет! <…> Не надо отвлекаться в сторону частным национализмом».
— Князь Николай Сергеевич Трубецкой, статья «Европа и человечество»; критикует национальный шовинизм и это же явление под эвфемизмом «космополитизм». —
Н. С. Трубецкой писал в своих работах об уникальности языковой картины мира каждого языка/народа, в т.ч. русского народа. У Н. С. Трубецкого его идеи — это развитие идей В. ф. Гумбольдта об отражении в структуре языка как в зеркале, — по-латински speculum, — образа миропонимания каждого отдельного народа; в лингвистике эти идеи называются Теорией языковой относительности и категорией «языковая картина мира».
Самое главное, что отличает искажённое большевистское «псевдоевразийство» от подлинного евразийства в трудах Н. С. Трубецкого — это евангельская, а значит языковая основа (многообразие языков указано в событии Пятидесятницы, которое большевики категорически отрицают). Конечно, в своём фантазийном труде «Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока» кн. Н. С. Трубецкой написал много антиисторических выдумок, потому что князь был учёным-лингвистом, а не учёным-историком, и потому что он пытался найти хоть какое-то вроде бы успокаивающее русскую совесть объяснение кровавой большевистской катастрофы, произошедшей с Россией.
Следствие большевиков против Дурново продолжалось недолго, и в конце марта появилось «Обвинительное заключение по спец. делу №2554». Привлечённые к делу обвинялись по 58й статье в создании контрреволюционной никогда не существовавшей организации «Российская национальная партия» «по прямым указаниям заграничного русского фашистского центра, возглавляемого князем Н. С. Трубецким, Якобсоном и др.», основными линиями деятельности которых являлись «вербовка кадров для организации», «создание повстанческих ячеек и приобретение оружия для организации», «вредительство», «террор» (Ашнин и Алпатов 1994, с.70–72). Итак, Николай Дурново, величайший лингвист, всю жизнь занимавшийся исключительно научными исследованиями славянских языков, обвинялся в создании «Российской национальной партии по прямому указанию заграничного русского фашистского центра, возглавляемого князем Н. С. Трубецким, Якобсоном и др. с целью приобретения оружия, вредительства и террора»!!!
В части по «делу славистов», относящейся непосредственно к Н. Н. Дурново, обвинительное заключение гласило:
- Входил в состав центра контрреволюционной организации «Российская национальная партия».
(Как видим из документов выше, такой партии никогда не существовало). - Был связан с руководителями русского национал-фашистского центра за границей — князем Трубецким Н. С. и Якобсоном, от которых получал директивные указания по работе националистических организаций в СССР.
(Как видели в статье Н. С. Трубецкого он категорически критикует шовинизм, национализм и пр.) - За время своего приезда из-за границы привез полученную им от Трубецкого Н. С. нелегальную евразийскую литературу, в частности, сборник Трубецкого «К проблеме русского самопознания». Распространял и популяризировал этот сборник среди участников организации и лиц, намеченных к вербовке.
(Сборник о русском самопознании на основе идей В. ф. Гумбольдта, позже названных в науке Теорией лингвистической относительности, описывает многообразие языков/народов и важность самопознания русского языка/народа, подробнее об этом см. Как посчитать языковое богатство мира). - Являлся инициатором созыва совещания участников организации по вопросам практической контрреволюционной деятельности.
(Большевики здесь под «созывом совещания» имеют в виду Фонологический съезд 1930 г. в Праге, куда Н. Н. Дурново направил свои научные работы по фонологии, тексты этих научных работ смотрите на снимках ниже). - Поддерживал связь с французскими интервенционистскими кругами в лице профессора Мазона.
- Поддерживал связь с Чехословацкой миссией в Москве и через нее осуществлял связи с Якобсоном (имеется в виду деятельность научной Пражской лингвистической школы структуралистов), информируя его о политическом положении в Советском Союзе, т. е. в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58–4, 58–11 УК РСФСР.
Снимки работ Дурново для Фонологического съезда. По поводу научных работ Якобсона.
Снимки работ Дурново для Фонологического съезда. По поводу научных работ Трубецкого.
В заключении в концлагере Дурново пытается продолжать заниматься своим единственным жизненным призванием — научной работой, разбирая документы Соловецкого музея, пишет Сербскохорватскую грамматику и пытается переслать её в Москву, беспокоится о семье, слепнет из-за постоянно плохого освещения при работе над текстами, страдает от болей в сердце.
О научных работах Дурново в Соловецком концлагере. Скрупулёзно составленная им Сербохорватская грамматика уничтожена большевиками. Исследования документов Соловецкого музея тоже не сохранились.
В 1937 г. дела заключённых и сосланных в предшествующий период пересматривались с целью ужесточения наказания, новых сроков, расстрелов. Н. Н. Дурново был приговорён к расстрелу особой тройкой УНКВД 9 октября 1937 г., 27 октября приговор был приведен в исполнение. 5 января 1938 г. был расстрелян в Ташкенте сын Николая Николаевича Андрей Николаевич Дурново. В том же году был арестован и расстрелян и младший сын учёного Евгений (Ашнин и Алпатов 1994, с. 136, 139).
Коммунистические палачи истребили всех, кого могли, и надеялись, что не оставили в этом мире не только людей, но и следа от них. Но Слово дарит вечную жизнь. Живущий на небесах посмеётся, Господь поругается им. Наследие Дурново выдающееся и во многом усвоенное современной наукой.
Н. Н. Дурново является основоположником русской диалектологии. Он сделал выдающиеся открытия в истории славянских языков, сделал огромный вклад в выявлении и описании законов русской грамматики, благодаря исследованиям языка древнерусских документов учёный сделал открытия в истории древнерусской литературы.
Его работы продолжают быть нужными и читаемыми не только как источники для истории славянского языкознания, но и как необходимое пособие в каждодневной работе слависта. Это понятно, поскольку Дурново был открыт для новых идей, усваивал их критически и плодотворно, и эта интеллектуальная подвижность сообщает его трудам притягательную силу живой науки. Он принадлежал старой школе сравнительно-исторического языкознания, но принял самое живое, непосредственное участие в разработке лингвистического структурализма. Дурново был автором одной из частей Пражских тезисов (а именно четвертого, см.: Кайперт, 1999; см. ниже), и это делает его одним из основоположников современного славянского языкознания. Дурново полностью поддерживал возможности структурных исследований языка. Однако Дурново обладал куда большим опытом конкретных диалектологических и историческо-лингвистических исследований, чем молодые новаторы-структуралисты, как кн. Н. С. Трубецкой и Р. Якобсон, именно поэтому князь Николай Сергеевич Трубецкой постоянно советуется с Дурново по поводу своих исследований в области фонологии и по многим другим научным языковым вопросам. За эту научную переписку по вопросам славянского языкознания и был большевиками осуждён Дурново как учёный-славист и как выдающийся учёный был расстрелян. Вот несколько примеров переписки князя Николая Трубецкого с Николаем Дурново, за которые большевики убили гениального учёного:
Многоуважаемый Николай Николаевич!
Очень благодарю Вас за пересылку корректурного экземпляра Вашего Очерка (имеется в виду Очерк истории русского языка, 1924 г.), который я прочел с большим интересом. <…> Присылаю Вам в дупликате* первой корректуры мою статью (Перевод на русский: О звуковых изменениях русского языка и распаде общерусского языкового единства**), которая появится в ближайшем номере Фасмерского журнала***. Это – сокращенное извлечение из курса исторической грамматики русского языка, читанного мной здесь в 1923/24 году. Так как в области истории русского языка я являюсь до некоторой степени дилетантом, то допускаю, что в моем изложении могут быть и фактические ошибки. Очень был бы Вам благодарен, если бы Вы просмотрели мою статью с этой точки зрения и высказали бы мне Ваше мнение.
— Из письма Н. С. Трубецкого Н. Н. Дурново.
Wien I, DoroTheergasse 12/III, 24/2 1925 —
*Дупликат (лат. duplicatum, от duplicare — складывать вдвое). То же, что дубликат. — Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. — Чудинов А. Н., 1910 г.
**То есть о дивергенции общерусского/общевосточнославянского языка, напр. см. здесь: Вавилонская башня.
***Максимилиан Романович Фасмер — русский и немецкий лингвист, выдающийся лексикограф, создавший самый известный и самый большой по охвату материала труд по этимологии русского языка — Этимологический словарь русского языка в 4-х тт., называемый сегодня Словарь Фасмера. Основные труды учёного посвящены исследованию славянских языков.
Дорогой Николай Николаевич!
Очень благодарю Вас за интересное письмо и за ценные замечания о моей статье. <…> Ваш Очерк (имеется в виду Очерк истории русского языка, 1924 г.) мне очень нравится. Некоторая спешка в нем чувствуется, но ясность формулировок и прозрачность плана, облегчающая ориентировку, придают ему ценность и делают его превосходным руководством для всякого, желающего ознакомиться с историей русского языка. «Опыта русской диалектологии» у меня нет, и я буду Вам очень признателен, если Вы его мне пришлете. «Диалектологические разыскания» у меня лично есть, но у семинара моего нет. Если они (и Опыт русс. диал.) не очень дороги, то я бы приобрел для семинара [за небольшую плату].
— Из письма Н. С. Трубецкого Н. Н. Дурново. Wien, 8/III 1925 —
Дурново всегда отмечал важность диахронического подхода в изучении языка. История языка не была для него хаосом, убегающим от всякого системного описания, но динамической системой, которая и должна изучаться в своём системном качестве. Невозможно научиться мыслить на языке и правильно понимать свой язык, не зная, какова его структура, а главное, где корни, основания, к чему восходят, как именно развиваются языковые явления. Именно такой диахронический подход и принят на платформе «Бойкослов»: каждый грамматический закон показан и разъяснён с позиции истории языка. Как появилось в языке то или иное правило, ведь оно не придумано лингвистами, а выявлено в самой структуре языка, напр., как исторически образовались -оро-/-оло, откуда в нашем языке так много чередований, когда и почему пишется мягкий знак, почему возникло оглушение согласных на конце слов и т.д. Без понимания исторических корней невозможно изучить язык.
Отсекая диахронию, историю развития языковых изменений, носители языка перестают понимать смысл языковых правил, не знают, откуда и почему в языке именно такие правила, утрачивают свои языковые корни, в итоге народ приходит к замене языковых элементов на иностранные слова, морфемы, конструкции, то есть к ассимиляции с другими народами, к разрушению языковой логики мышления, языковой картины мира. Язык выполняет аккумулятивную функцию, т.е. именно в языке сохраняется культура, повседневный быт, глубина отношений, понимание себя и мира, — сознание народа. А сам язык сохраняется при диахроническом подходе в изучении языка, начиная со школы, как это органично преподавалось в дореволюционных гимназиях, породивших выдающихся русских поэтов и писателей. Эта же идея самопознания через язык заложена в труде «К проблеме русского самопознания», где лингвист кн. Н. С. Трубецкой говорит, что понять народ можно только через язык, и только эта языковая идея и может называться евразийством. Уже в современной лингвистике Анна Вежбицкая вновь повторила эту лингвистическую идею:
Мы можем добраться до глубин мысли только через слова (этимологию). Никто ещё не открыл иного способа.
— Вежбицка А. Семантические универсалии
и описание языков. М., 1999 —
Дурново понимал систему языка иным, нежели Соссюр, образом, не как множество элементов, упорядоченных исключительно своими отношениями друг к другу, но как коммуникативный механизм (то есть для общения, взаимного понимания, единства), выполняющий, прежде всего, социальные и культурные функции. Большевики провозгласили уничтожение всего старого, уничтожение исторических корней, перековку сознания русского и иных народов на совершенно новый советский народ, поэтому им не нужен был диахронический подход в изучении языка, не нужно было хранить историю языка и нельзя было понимать историю народа через диахронию, а значит, не нужно было знать и смысл грамматических правил в языке. Чтобы перековать человека, нужно перековать его язык, его мировидение, языковую картину мира, а значит, отсечь любые исторические корни. Поэтому большевики и уничтожили физически самых выдающихся учёных-славистов. Сегодня, в начале XXI века, преподавание русского языка в школе полностью испохаблено, диахронический подход в преподавании уже несколько советских поколений не применяется, и мы видим, что школьники и студенты, а также вся деловая предпринимательская среда говорят не на русском языке, а на англожаргоне, ассимилируются с иными культурами, перестают быть русскими людьми.
Основные научные достижения Н. Н. Дурново:
- Показал в своих исследованиях, что без понимания исторических изменений языка невозможно изучить и понять современное состояние данного языка.
- Показал, что диалект — это целостная законченная система, а соотношение диалектов составляют целостность языка. Поэтому украинский/малороссийский и белорусский диалекты именовал именно наречиями, диалектами единого русского языка, а не отдельными языками. (Можно добавить сравнение, что, т.к. язык – живой организм, то, как и всякий живой организм, состоит из крупных законченных систем, тесно взаимосвязанных между собой, как, напр., иммунная, эндокринная, нервная, кровеносная и пр. системы составляют единый организм, так диалекты составляют единство языка).
- Проекция диалектных отношений на историческую ось закономерно приводит к концепции лингвистического развития как преобразований одной системы в другую, т.е. к глубокому и подробному видению процесса дивергенции на основе исследований регулярных фонетических закономерностей. Таким образом, Дурново создал и разработал основы Теории языковых контактов. (Так как Дурново был убит большевиками, Теория языковых контактов до сих пор окончательно не сформирована, хотя и существуют тысячи исследований по этой проблеме (напр. см. Эйнар Хауген). Отсутствие единогласно принятой Теории языковых контактов приводит к непониманию учёных, когда заимствования обогащают языковую систему, а когда приводят к ассимиляции народа. В качестве примера приведём путаницу в терминах «англожаргон» и «англозаимствование» в современном постсоветском русском языке).
- Заложил основы социолингвистики и этнолингвистики. Для учёного были важны не только преобразования языковой системы как таковые, но и те «внешние» условия, в которых они происходили. Дурново анализировал диалектный узус в контексте культурных и социальных связей носителей языка:Опыт диалектологической карты русского языка в Европе с приложением очерка русской диалектологии. Составили Н. Н. Дурново, Н. Н. Соколов и Д. Н. Ушаков. М.: Синод. тип., 1915 [Труды Московской диалектологической комиссии, в. 5]: — «Возникновение переходных говоров, вызываемое влиянием одних говоров на другие, возможно в широком размере лишь при определенном культурном (образовательном, социальном, политическом) превосходстве одной части населения над другою. <…> для возникновения обратного влияния необходимо решительное изменение культурных отношений».
- Исследовал и подробно описал на основе фонологических регулярных закономерных изменений процесс дивергенции (распадения, разветвления) общеславянского языка. Указал, что распадение началось в к. VIII века, а завершилось не ранее конца XII века (о чём говорил и кн. Н.С.Трубецкой). Современные методы глоттохронологии действительно показывают, что дивергенция длится 500-600 лет. Дурново в своих исследованиях неоднократно указывает, что лингвистическое единство (единство языка) должно поддерживаться «единством политическим и единством культурным». О политическом факторе Дурново пишет в связи с Великой Моравией, объединявшей в IXвеке западных и южных славян, и в связи с державой «Святослава Русского со столицей в Преславе». (Дурново Н. Н. К вопросу о времени распадения общеславянского языка.— Sbornik praci I. Sjezdu slovanskych filologů v Praze, 1929. Praha, 1931).
- Исследовал огромное количество древних рукописей, показал, что писцы не передавали своё произношение и не стремились к точному воспроизведению оригинала, а руководствовались традиционными правилами славянской орфографии. Монография «Русские рукописи XI и XII вв. как памятники старославянского языка» (Дурново 1924–1927, IV–VI) до сих пор, даже в XXI веке, остаётся наиболее полным и достоверным исследованием для большинства древнерусских рукописей. Монография посвящена правописной норме восточнославянского извода церковнославянского языка, то есть развитию книжного (литературного) языка восточных славян. В статье «Славянское правописание X–XII вв.» (Дурново 1933) чётко формулирует те принципы, на которых основывалось освоение церковнославянского языка у восточных славян, показывает тем самым пути дальнейшего развития древнерусского литературного языка. Правописание ориентировалось на книжное произношение и изменялось под его влиянием. Это изменение было весьма постепенным. Овладение книжным произношением происходило на Руси через повсеместное обучение чтению по складам. Так, склады Бѫ и БОУ читаются одинаково как [u], склады БЪ и БО читаются как [о]. Характер обучения чтению определял и существенные моменты формирования правописной нормы. Дурново писал в указанной статье: Дурново Н. Н., Славянское правописание X–XII вв., 1933 г.: — «Старославянское правописание, основанное на фонологическом принципе соответствия звуковой системе одного из южнославянских говоров, с течением времени стало применяться и там, где звуковая система местного говора была несколько иной; да и в том говоре, в котором создалось это правописание, звуковая система со временем тоже изменилась. Как мы видели, эти различия между звуковой системой говора, легшего в основу старославянского языка, и звуковыми системами других славянских говоров, представители которых усваивали старославянский язык в качестве литературного, вызвали появление местных литературных диалектов старославянского языка, звуковая система которых отличалась от его первоначальной звуковой системы, но не совпадала со звуковыми системами соответствующих живых местных говоров. Это отличие новых местных литературных диалектов старославянского языка от его первоначального типа вызвало и приспособление правописания к ним, а не непосредственно к тем живым говорам, на почве которых они возникли. Т. е. произношение, существовавшее в том или другом живом местном говоре, могло влиять на изменение норм правописания только в том случае, если оно становилось литературным для данной области. Само же живое произношение, поскольку оно не усваивалось литературным языком, могло отражаться на правописании писцов лишь в виде более или менее частных, в зависимости от их грамотности, ошибок».
- Впервые в языковедческой науке Дурново показал, что в литературном языке системность (регулярное выполнение внутренних языковых закономерностей) осуществляется иным образом, чем в языке живом. В литературном языке системность осуществляется как норма, и именно динамика нормы должна изучаться историками литературного языка. Динамика нормы обусловлена иными факторами, чем развитие разговорного языка.
- Диалектологические работы Дурново легли в основание всех последующих построений восточнославянской диалектологии, так что результаты его исследований оказались в полной мере освоенными.
Пражские тезисы, в разработке которых принял самое живое участие Н. Н. Дурново, в т.ч. опубликовав свою статью «Sur le probleme du vieux-slave»
- Старославянский является общеславянским литературным языком;
- Развитие старославянского должно рассматриваться в соответствии с «принципами, управляющими историей литературных языков.
- Старославянский распадается на ряд «литературных диалектов» (редакций), ни один из которых не совпадает с «живыми славянскими языками или диалектами, отражающимися в правописании текстов в ошибках и несистематических исключениях из принятых [в данной редакции] правил».
- Неоправданно и ошибочно рассматривать лишь один из этих диалектов как «правильный», а остальные — как отклонения от него.
- Каждый из диалектов, в том числе и староболгарский, представляет собой результат взаимодействия усвоенной традиции, восходящей к свв. Кириллу и Мефодию, и местного диалекта, к которому данная традиция приспособляется.
- «Для понимания происхождения и состава старославянского» важно «реконструировать тот живой говор, который был положен Кириллом и Мефодием в основание созданного ими литературного языка» (Дурново 1929, 142); при решении этой задачи следует обратиться к глаголической нумерации, сочинению Храбра, азбучным акростихам и абецедариям.
- Актуальна и задача изучения эволюции церковнославянского: от старославянского к среднему церковнославянскому («moyen slave d’eglise») в его различных диалектах и новому церковнославянскому («nouveau slave d’eglise»).
«Являясь литературным языком разных славянских народов, старославянский язык представлял разные варианты в зависимости от различий в языке пользовавшихся им народов и с течением времени испытал всюду сложную эволюцию, значительно удалившею выросшие из него позднейшие литературные славянские языки, как например, церковнославянский язык болгарской, сербской, русской и чешскоморавской редакции и, наконец, русский литературный язык, от старославянского языка в его первоначальном виде».
— Н. Н. Дурново, «Мысли и предположения о происхождении старославянского языка и славянских алфавитов», 1931 —
Эти мысли Дурново (развить их он не успел) явно перекликаются с типологией славянских литературных языков, которая была предложена Н. С. Трубецким в его известной работе 1927 г. «Общеславянский элемент в русской культуре» (Трубецкой 1995, с.162–210), и отражают те дискуссии о проблемах литературных языков, которые шли в Пражском лингвистическом кружке и среди близких к нему лингвистов и нашли выражение в «Тезисах Пражского лингвистического кружка».
Мы не знаем, каковы были дальнейшие научные планы Дурново, как далеко он собирался двигаться в этом, тогда почти вовсе не развитом направлении: коммунистический режим уничтожил и самого учёного, и его архив. Остались работы, успевшие быть опубликованными в западных научных журналах.
Если труды Дурново по диалектологии и по истории древнерусской литературы были полностью усвоены наукой, то его труды по истории славянских языков и в особенности по истории церковнославянского не были в должной мере восприняты славянской филологией. Хотя для определённого круга специалистов они стали исходным пунктом для всей дальнейшей работы, заблуждения, которые Дурново истреблял, продолжают до сих пор существовать и воспроизводиться в разнообразных исследованиях языка древней славянской письменности. Отчасти это связано с агрессивной цензурой в науке сталинского периода, отчасти с уничтожением диахронического подхода в преподавании, отчасти с неприязнью «советов» ко всему церковному, в т.ч. церковнославянскому языку, к русским словам, фразам, содержащим христианские смыслы.
Материал составлен на основе работы:
В. М. Живов. Н. Н. Дурново и его идеи в области славянского исторического языкознания./ Н.Н.Дурново. Избранные работы по истории русского языка. М.2000.
И с т о ч н и к и:
- Ашнин Ф. Д., Алпатов В. М. Николай Николаевич Дурново. Известия Академии наук. Серия лит-ры и языка. Т. 52 (1993), № 4, 54–68.
- Ашнин Ф. Д., Алпатов В. М. «Дело славистов»: 30е годы. М.: «Наследие», 1994.
- Дурново Н. Н. Описание говора деревни Парфенок Рузского у. Московской губ. — Русский филологический вестник, 44 (1900), № 3–4, 153–216; 45 (1901), № 1–2, 227–268; 46 (1901), № 3–4, 129–151; 47 (1902), № 1–2, 119–151; 49 (1903), № 1–2, 297–321; 50 (1903), № 3–4, 64–147, 285–297.
- Дурново Н. Н. Материалы и исследования по старинной литературе. I. К истории Повести об Акире. М.: Синод. тип., 1915.
- Дурново Н. Н. Диалектологические разыскания в области великорусских говоров. Ч. I. Южновеликорусское наречие. Вып. 2. Б. м.: Тип. Шамординской женской пустыни, 1918.
- Дурново Н. Н. Очерк истории русского языка. М.–Л., 1924.
- Дурново Н. Н. Русские рукописи XI и XII вв. как памятники старославянского языка. — Jужнославенски филолог, IV (1924), 72–94; V (1925–1926), 93–117; VI (1926–1927), 11–64.
- Durnovo N. N. Sur le problème du vieux-slave. — Mélanges linguistiques dediés au Premier Congrès des philologues slaves. Prague, 1929, 139–145 [Travaux du Cercle Linguistique de Prague, I].
- Дурново Н. Н. К вопросу о времени распадения общеславянского языка. — Sborník prací I. Sjezdu slovanskych filologů v Praze, 1929. Praha, 1931, 514–526.
- Дурново Н. Н. Славянское правописание X–XII вв. — Slavia, roč. 12 (1933), seš. 1–2, 45–82.
- Дурново Н. Н. Введение в историю русского языка. Изд. 2е. М., 1969.
- Дурново, Соколов, Ушаков 1915 — Опыт диалектологической карты русского языка в Европе с приложением очерка русской диалектологии. Составили Н. Н. Дурново, Н. Н. Соколов и Д. Н. Ушаков. М.: Синод. тип., 1915 [Труды Московской диалектологической комиссии, в. 5].
- Пуришкевич В. Материалы по вопросу о разложении современного русского университета. СПб., 1914.
- Робинскон М. А., Петровский Л. П. Н. Н. Дурново и Н. С. Трубецкой: проблема евразийства в контексте «дела славистов» (по материалам ОГПУ — НКВД). — Славяноведение, 1992, № 4, 68–82.
- Сводный каталог славяно-русских рукописных книг, хранящихся в СССР. XI–XIII вв. М., «Наука», 1984.
- Письма и заметки Н. С. Трубецкого, М., 2004.
- Трубецкой Н. С. История. Культура. Язык. Составление, подготовка текста и комментарии В. М. Живова. М.: Прогресс-Универс, 1995.
- Тезисы 1929 — Thèses [du Cercle Linguistique de Prague].— Mélanges linguistiques dediés au Premier Congrès des philologues slaves. Prague, 1929, 5–29 [Travaux du Cercle Linguistique de Prague, I].
По составленным членами Комиссии (прежде всего Дурново) программам для собирания сведений о русских говорах обследовались диалекты большинства губерний Европейской части России.